У этого человека воспалённые глаза, словно от недосыпа. Но тот, кто знает его достаточно долго уже к этому привык... как я. Белки глаз чуть красноватые, так что тёмно-синяя радужка кажется холодной и совершенно бездонной. В голове тотчас же проносятся ассоциации - тёмное зимнее небо, глубокая вода подо льдом... колодец. Лицо у него бледное, если не сказать белое. К такому загар не пристаёт... у твоей кожи тоже есть это свойство, но выглядишь ты по-другому... как христианский ангел. Он же - как труп. В белизне этой есть что-то нездоровое, словно у него анемия.
Узкая полоска губ. Тонкие усики над верхней губой, маленькая бородка. Щетины нет. Кожа кажется не просто идеально выбритой - восковой. Будто на ней, как на кости, вообще ничего расти не может.
А волосы пшеничные, до плеч. Сразу видно, что за ними этот человек хорошо ухаживает - пряди мягкие, лёгкие, густые... Говорят - сапожник без сапог. Но только не в его случае. Темно-синяя бандана, стягивая волосы, подходит по цвету к глазам, и я иногда задумываюсь, был ли это специальный выбор... наверно, нет. Наверно, мне сложно было бы представить Муги-чана, выбирающего себе подобный предмет одежды... наверно, мне было бы сложно представить его где-то ещё - помимо его парикмахерской.
Когда он пожимает мне руку - европейский обычай, а все сейчас отчего-то стараются выглядеть независимыми европейцами, и он тоже - я приподнимаю уголки губ в вежливой улыбке. Вид Муги-чана производит впечатление расслабленности и лености, как и его вялое рукопожатие, но я знаю истину.
Его парикмахерская расположена на пересечении двух улиц, но вывеска не слишком яркая. Нарочно или нет, но она кажется поблекшей от времени. Выцвевшей. А внутри играет патефон. Оригинально... винтаж, наверно. Старые записи с виниловых пластинок, таких же старых, как и сами записи. Пахнет настоящей парикмахерской.
Раньше Муги-чан был и цирюльником, но теперь я даже не знаю... есть ли кто-нибудь достаточно смелый среди его обычной клиентуры, кто мог бы подставить беззащитное горло этому человеку? В цирюльнике и его клиенте есть что-то интимное, как в хирурге и его пациенте... не знаю, многие ли хотят этой интимности с лучшим знатоком обеих своих профессий в Киото...
Я вручаю ему лучшие сладости, и Муги-чан радуется, как ребёнок. Он большой сладкоежка... как твой аметистовоглазый ангел. Я ещё в первый раз подумал - о, господи, как пошло и как наигранно это звучит! Но промолчал. Я всегда молчу.
Парикмахерская "Чёрные ножницы" - элитная. Попасть сюда сложней, чем к какому-нибудь дорогому стилисту с громкой фамилией... и элита тут своя. Если вы долго общаетесь в преступных кругах и политике - что часто одно и то же - то могли бы узнать многих его клиентов... они всегда приходят по одному, и строго в назначенное время. И когда мир вдруг сужается до размеров небольшого пятачка пространства вокруг кресла, а тело укрывает специальная ткань - как саван - по горло, они ведут с хозяином этого места тихие разговоры под аккомпанемент старых пластинок и пощёлкивания ножниц. От ножниц по всему помещению бегут холодные блики, Муги-чан следит за своими инструментами.
Мне не нужна помощь профессионального киллера и главы элитных убийц "Чёрные ножницы", и я просто прихожу к нему стричься. Слушаю его голос с потусторонними нотками, смотрю в глаза безумию - а этот человек безумней мартовского зайца, и улыбаюсь ему. Мне это нравится... это даже не адреналин, это другое... может, и я сумасшедший, кто знает... но когда Муги-чан начинает тихонько напевать, пока гребень скользит в моих волосах, я расслабляюсь.
Я только надеюсь, что убивает он всё-таки другими ножницами.